СКВОЗЬ ВЕТРЫ, ШТОРМЫ...
В школе мы любили эту песню: «Сквозь ветры, штормы, через все преграды...» Пели ее на пионерских сборах, когда строем шли через город. Особенно дружно она звучала, если мы возвращались откуда-нибудь на открытой машине. Под нами не было зыбкого ладожского льда, но мы ощущали его. Не выли над нами бомбардировщики. О войне мы знали из книг. Песня «О Дороге жизни», проходившей и через Новую Ладогу, была нитью, которая через десятилетия связывала нас с нею. Мы пели. Город становился в эти минуты роднее. Теплее хотелось относиться к людям, которые жили на земле. И особенно к тем, кто передал нам ее в наследство, защитив от врага.
Евгений Васильевич Ананьин – один из них. Невысокий, плотный, он из тех, кого не сразу разговоришь.
– Сейчас все кажется страшным, – говорит Евгений Васильевич, – а тогда было обыкновенным: бомбежки, опасность оказаться под ладожским льдом…
Война застала его в очередном рейсе. Вскоре шофер Ананьин вместе со своей машиной оказался в распоряжении специальной военизированной автоколонны. Снабжение города Ленина было основной ее задачей. С перевалочной базы из Подборовья доставляли в Кобону продовольствие. Обстановка такая же, как на передовой. Гитлер решил погубить Ленинград костлявой рукой голода. Нужно было помочь ленинградцам выжить. «Дорога жизни» стала единственной магистралью, по которой продолжалось снабжение осажденного города. Сначала – по воде, а затем по ледовой трассе.
Дни и ночи нескончаемой вереницей шли по льду Ладоги автомашины.
– Машина буксовала, скользила, – вспоминает Евгений Васильевич, – а иногда при внезапном торможении кружила на месте. Труднее всего, конечно, идти ночью. Включать фары не разрешалось. Чтобы не отбиться от колонны, клеили на задний борт газету. Она помогала ориентироваться. Позднее стали включать фару, закрывая ее почти всю, кроме узенькой полоски в семь сантиметров длиной и в сантиметр шириной.
А отбиться от своих было просто. Лед дрожал и гнулся… Стоило чуть уклониться в сторону, и шофер один на один оставался с безжизненной равниной. И товарищи не знали, где искать пропавших. Холодные ли объятия Ладоги стали их судьбой, или кружат они в бескрайней снежной пустыне.
Один из таких случаев крепко засел в памяти Е. В. Ананьина. Девять дней они искали отбившийся от колонны автобус. Нашли его под Сухо. Оказывается, обходя провал, каких на трассе было не счесть, шофер уклонился в сторону. Спасительных вешек, наставленных по всей колее, уже не было. И он повел автобус напрямик. Нашли чуть живого.
Самого Евгения Васильевича судьба берегла, хотя опасность подстерегала на каждом шагу. Враг все ожесточеннее бомбил дорогу. Однако страха не было.
Ленинград для Е. В. Ананьина – не просто город, который нужно было отстоять. Это его родина. Это город, за который в гражданскую сражался его отец, путиловский рабочий Василий Ананьин. И коль вышло так, что ему, Евгению Ананьину, пришлось тоже отстаивать город Ленина от врага, он должен не посрамить чести отца, выйти победителем из этой схватки. И если уже через месяц после того, как начала действовать ледовая трасса, паек ленинградцев увеличился на сто граммов, это было одной из побед и сына бывшего краснопутиловца.
После войны Евгений Васильевич помогал созданию в разных городах области автотранспортных контор. Работал шофером. Выросли дети, за которых он так беспокоился в годы войны. Трое оставалось их на руках у жены, Нины Александровны. Собравшись все вместе, они нередко поют: «Сквозь ветры, штормы, через все преграды ты, песнь о Ладоге, лети»...
Г. Королева.
* Волховские огни. – 1971. – № 138. – С. 3.