ОГНИ ВОЛХОВА

Зима 1941 года наступила рано. В середине ноября уже начались морозы. Обильно выпавший снег покрыл израненную войной землю. Нева замерзла. Но на Ладоге лед еще не появился: по свинцовой глади озера ходили белые злые барашки.

На участке обороны 54-й армии бои то затихали, то возобновлялись с новой силой. Части армии хоть и с трудом, но сдерживали натиск противника, рвущегося на север. Опасение вызывала обстановка на участке соседней с нами 4-й армии. Ее правофланговые соединения под натиском противника отходили к Волхову. Создавалась угроза окружения нашей армии и, следовательно, создания второго кольца блокады вокруг Ленинграда.

Командование 54-й армии предпринимало многое, чтобы укрепить Волховское направление. Однако принятых мер оказалось недостаточно: фронт приближался к Волхову. Противник вклинился на стыке 54-й и 4-й армий.

Обстановка складывалась серьезной, и после долгих раздумий я послал телеграмму в Ставку, в которой охарактеризовал положение под Волховом и просил подчинить мне отходящие войска правого фланга 4-й армии. «Если это будет сделано еще сегодня, – писал я, обосновав свою просьбу, – то спасти положение можно. Если это будет завтра, то будет поздно. Волхов падет».

Хочу подчеркнуть, что я ничуть не сгущал краски: положение было действительно критическим.

В ожидании ответа я занялся текущими делами. В это время ко мне на командный пункт, который находился в лесу, в землянках, таких маленьких, что в каждой из них лишь с трудом могло поместиться одновременно четыре-пять человек, приехали командующий Ладожской военной флотилией капитан 1 ранга Виктор Сергеевич Чироков и уполномоченный Государственного комитета обороны по снабжению Ленинграда Дмитрий Васильевич Павлов. Чироков и Павлов не скрывали своей озабоченности положением дел под Волховом. Они и приехали именно для того, чтобы лучше выяснить обстановку.

– Как, Иван Иванович, – взволнованно спросил Павлов, – рассчитываете удержать Волхов? Или, может быть, уже следует начинать эвакуацию складов? Только уж говорите, пожалуйста, откровенно.

– Мне очень трудно ответить на ваш вопрос, – сказал я. – Вы знаете, что я не являюсь хозяином на Волховском направлении. Могу только сообщить, что послал в Ставку телеграмму и жду ответа.

Я рассказал Чирокову и Павлову о содержании телеграммы. Они сидели еще в землянке, когда меня позвали к аппарату. Вызывала Москва. Открытым текстом был передан приказ за подписью И. В. Сталина. Из приказа явствовало, что моя просьба удовлетворена и что отныне ответственность за защиту Волхова возлагается на нашу армию.

Получив приказ, я немедленно вместе с товарищами Чироковым и Павловым выехал в деревню Плеханово, где находился штаб оперативной группы 4-й армии.

Нужно было действовать, не теряя ни минуты. Решено было танковую бригаду, которой командовал полковник Зазимко, поставить позади боевых порядков отходящих войск, зенитную артиллерию, прикрывавшую Волхов, снять с позиций и использовать для стрельбы прямой наводкой по танкам противника. Капитану 1 ранга Чирокову было приказано снять пулеметы с некоторых боевых кораблей Ладожской флотилии и вместе с расчетами на автомашинах перебросить в район Волхова.

За ночь удалось произвести некоторую перегруппировку, привести части в порядок, подбросить продовольствие и боеприпасы. Полки и батальоны окопались на занятых рубежах.

Дело будто бы начинало налаживаться. Однако Ставка продолжала испытывать вполне законную тревогу за судьбу военных объектов в Волхове и за Волховскую ГЭС. Правда, к этому времени основное оборудование ГЭС было демонтировано и вывезено, но станцию и плотину ни в коем случае нельзя было отдать врагу. Я приказал инженеру армии генерал-майору Чекину с группой подрывников неотлучно находиться на Волховской ГЭС.

– Взрывать будете только по моему личному приказу. Ждите этого приказа, даже если враг будет находиться у самой станции. Ни в коем случае не торопитесь.

Я, конечно, понимал всю ответственность, которую брал на себя. Ведь упустить время взрыва – означало отдать противнику электростанцию. Но и взрывать Волховскую ГЭС, прежде чем исчезнет хотя бы маленькая надежда на то, что ее удастся отстоять, было бы преступлением.

Дело заключалось не только в том, что эта крупная электростанция являлась очень важным военным объектом, представляла огромную материальную ценность даже и теперь, когда на ней действовали лишь две малые вспомогательные турбины. Волховская электростанция имени В. И. Ленина была гордостью советских людей. В трудное время первых лет Советской власти Владимир Ильич проявлял большую заботу о ее строительстве.

Я помнил газетные сообщения того времени о небывалом энтузиазме строителей Волховской ГЭС, об их трудовых подвигах, о том, что здесь, на стройке электростанции, получало дальнейшее развитие новое, коммунистическое отношение к труду как к делу чести, делу славы, делу доблести и геройства. Огни Волховской ГЭС – это светоч нашего замечательного коммунистического завтра, к которому уверенно вела страну ленинская партия.

И вот враг тянул свою кровавую лапу к этому детищу советского народа, к этому памятнику гению Ленина. Нет, трудно, очень трудно было бы отдать приказ уничтожить Волховскую ГЭС! Нельзя было допустить и мысли о том, чтобы оставить ее врагу. Выход был один: не пустить фашистов к Волхову.

В эти трудные часы меня поддерживала вера в наших солдат и командиров, в их непоколебимую стойкость и мужество. Нет, Волхов мы не сдадим! Но война есть война. Приходилось учитывать и возможность неудачного исхода боя. Снова и снова я думал о том, не упустил ли чего-нибудь в своих распоряжениях, все ли сделано для того, чтобы войска армии могли успешно отразить натиск врага.

...Противник перешел в наступление утром. Тотчас же на боевые порядки атакующего врага обрушила сильный огонь наша артиллерия. Успешно действовала против наступающей фашистской пехоты авиация. И все-таки на отдельных участках гитлеровцам удалось потеснить наши подразделения. Бой приближался к Волхову. Враг был уже в нескольких километрах от ГЭС. Опять встал вопрос:

– Взрывать или нет?

Наиболее остро складывалась обстановка на участке 310 сд, которой командовал мой старый товарищ и сослуживец по Дальнему Востоку полковник Замировский. Здесь, в направлении разъезда Зеленец, противник имел наибольший успех.

– Бой идет на командном пункте. Что делать?

Я понял, что Замировский просит разрешения отойти, хотя и не высказывает свою просьбу в открытой форме. Допустить отход – значило позволить врагу прорваться к городу и к электростанции. И я ответил Замировскому:

– Продолжайте драться. Не сумели удержать врага далеко от командного пункта – что же, ведите бой на КП.

Замировский ничего не ответил. Я слышал в трубке его дыхание и чувствовал, что такой ответ не удовлетворяет моего старого сослуживца.

– Есть! – наконец, медленно и глухо проговорил командир дивизии. Но я все же спросил его:

– Замировский, ты мой приказ получил?

– Получил.

– Так вот учти: если ты сделаешь хоть один шаг назад от того пункта, где сейчас находишься, то я лично выполню свой приказ по отношению к тебе, хотя ты и старый друг. Ты понял меня?

– Понял...

А речь шла о приказе войскам армии, в котором говорилось, что за самовольное оставление позиций виновные будут наказываться очень строго, вплоть до расстрела.

Я положил телефонную трубку. А из головы не выходил все тот же вопрос: «Взрывать или нет?».

Натиск противника не ослабевал. Наша оборона нигде не была прорвана, но она выгибалась дугой под ударами врага. Удержится ли Замировский? Я представил себе, как, должно быть, волновался сейчас генерал Чекин, находившийся в здании ГЭС, откуда наверняка уже была слышна приближающаяся пулеметная стрельба. Он, наверное, то и дело посматривает сейчас на молчащий телефон и требует от связистов проверки линии.

Прошло два часа. И вот снова позвонил Замировский:

– Товарищ командующий, разрешите доложить обстановку.

По уверенному и даже веселому тону командира дивизии я понял, что положение у разъезда Зеленец улучшилось.

– Отбросили противника на один километр от командного пункта, – доложил Замировский.

Успех был пока невелик, но лиха беда начало. На душе стало легче. Хотелось позвонить Чекину и сказать ему, что приказа взрывать ГЭС не последует, но я удержался от соблазна: бой пока не кончился, угроза еще полностью не миновала.

Из других дивизий ко второй половине дня стали поступать хорошие сообщения, а к ночи гитлеровцы прекратили наступление и ограничились ведением разведки. Мы добились успеха. Однако опасность для Волхова не исчезла.

Забегая вперед, скажу, как сильно обрадовало меня сообщение, переданное из штаба фронта о том, что мое ходатайство удовлетворено и командиру 310-й стрелковой дивизии Замировскому присвоено воинское звание «генерал-майор». Я поспешил обрадовать старого сослуживца, с которым пришлось говорить так круто и который все-таки с честью справился с задачей.

Замировского на КП дивизии не было. Я сообщил новость начальнику штаба и сказал, что сам завтра приеду к ним, чтобы лично поздравить генерала.

Утром я был в 310-й дивизии. Встретил меня начальник штаба.

– Ну как, рад командир новому званию? – спросил я.

– Еще как! – усмехнулся начальник штаба. – Вначале не поверил. «Брось, говорит, шутить!». А потом на радостях так стукнул меня, что я едва не свалился с ног. Вы же знаете его привычку хлопать собеседника в грудь?

Да, эту привычку Замировского я знал. Командир 310-й был человеком плотным, крепким и, несмотря на полноту, очень подвижным. Рука у него была тяжелая, так что я искренне посочувствовал начальнику штаба.

В это утро я от души поздравил своего товарища с новым званием.

А между тем события на фронте развивались своим чередом. Сопоставление отрывочных и далеко не всегда точных данных разведки позволило прийти к выводу, что противник собирается нанести новый удар западнее Волхова, на Шумском направлении. Полной уверенности в том, что это будет именно так, конечно, еще не было, однако я все же решил значительную часть войск армии сосредоточить на Шумском направлении.

Ослабляя оборону на Волховском направлении, мы шли на известный риск, но считали это оправданным. В том, что прямо на Волхов гитлеровцы наступать больше не будут, я почти не сомневался.

Эти предположения оказались по существу правильными. Противник начал наступление на важный узловой пункт – Шум, где перекрещиваются шоссе на Ленинград и железнодорожная линия Мга – Волхов. Не считаясь с потерями, гитлеровцы ожесточенно рвались вперед. Но натиск их ослабел и к 25 ноября прекратился. Фронт стабилизировался в 6 км к югу и юго-востоку от Волхова и непосредственно у станции Войбокало.

К этому времени начало уже развиваться наше контрнаступление под Тихвином.

Наша 54-я армия, остановив противника под Волховом и Войбокало, в декабре тоже приняла участие в этом наступлении. Ломая сопротивление врага, войска быстро продвигались вперед, к югу от Северной железной дороги. Нам удалось охватить левый фланг главных сил противника, действовавших на правом берегу реки Волхова. В тыл врагу были брошены лыжные батальоны. Они действовали в лесах и на проселочных дорогах, нападая на обозы и небольшие части, закрывая врагу пути для организационного отхода, подвоза боеприпасов и продовольствия.

Наступательный прорыв воинов был очень высок. В тридцатиградусные морозы и снежные метели они совершали длительные переходы. Противник минировал дороги, устраивал завалы. Под артиллерийским и минометным огнем врага саперы прокладывали путь пехоте. Артиллерия не отставала от стрелковых частей.

19 декабря была освобождена железная дорога Волхов – Тихвин.

Наступление 4-й, 52-й и нашей 54-й армий привело к краху плана гитлеровского командования, рассчитанного на полную изоляцию Ленинграда от страны. Вражеская группировка, угрожавшая Ленинграду вторым кольцом блокады, была разгромлена. Активные наступательные действия советских войск на этих участках в определенной мере способствовали успеху контрнаступления под Москвой.

Волховская ГЭС осталась далеко в тылу. Вопрос «Взрывать или нет?» теперь не стоял. Первенец ленинского плана ГОЭЛРО высился на берегу Волхова, воды которого бились о бетонные устои сохраненной нами плотины.

Огни Волхова горят и поныне...

Генерал армии

И. И. Федюнинский,

Герой Советского Союза

* Волховская правда. – 1960. – № 122. – С. 2.