ДОРОГАМИ ВОЙНЫ
|
|
И. А. Звенигородский |
|
|
Перелистывая пожелтевшие и выцветшие от времени фронтовые дневники, перед глазами снова проходят те грозные годы войны, по дорогам которой мне и моим сверстникам пришлось пройти. Нельзя забыть, какие беды принесла прошлая война. То, что было пережито, не уходит из памяти и, видимо, никогда не уйдет. И все же время рубцует раны и отдаляет события...
Перед войной я жил в Кустанае, работал юрисконсультом и учился заочно в Свердловском юридическом институте. В июле был призван в армию.
Мне, как и многим сверстникам, выпала честь защищать в составе 310-й стрелковой дивизии город Ленина, колыбель Великой Октябрьской социалистической революции. В конце августа наша дивизия прибыла в Тихвин. Обстановка, как потом нам разъяснили, на Ленинградском фронте в то время была очень напряженной.
Гитлеровцы, заняв Мгу и Шлиссельбург, замкнули кольцо вокруг Ленинграда и начали продвигаться по побережью Ладожского озера, чтобы соединиться с немецко-финскими войсками. Дивизия получила приказ любой ценой остановить продвижение противника.
9 сентября первого года войны произошло мое боевое крещение. Проходил службу в роте связи 1084 стрелкового полка. Мы «давали» телефонную связь от полка до 1-го батальона. Полк получил боевую задачу выбить немцев из пос. Поручье.
Батальон, с которым устанавливали связь, занял окраину поселка. Я и связист Дорошенко следуем за батальоном. Немцы, видимо, заметили наше продвижение, открыли минометный и пулеметный огонь. Особенно сильным был пулеметный обстрел из дома, расположенного в стороне от дороги. Нас спасла канава. Командир роты связи приказал нам с Дорошенко уничтожить огневую точку. Мы подползли с противоположной стороны к дому и забросали его гранатами. Однако огонь продолжался. Определив, что обстрел идет с чердака, я через сарай пробрался в сени дома и по лестнице поднялся на чердак, где заметил двух немецких солдат у пулемета. Бросил туда гранату, немцы были убиты. За выполнение приказа командира мне и Дорошенко была объявлена благодарность.
Бой продолжался. Командир полка майор Юртов приказал отступить на опушку леса. В лесу заняли круговую оборону. Однако немецкие мотоциклисты по проселочной дороге просочились в наше расположение. Но тут же были уничтожены.
Утром мы отступили через железную дорогу недалеко от разъезда Мишкино. Авиация немцев продолжала яростную бомбежку.
Хорошо помню бой за важный в тактическом отношении пункт – село Гайтолово. Вблизи его проходили железная дорога, линия высоковольтной передачи и Ленинградское шоссе. Там, кроме танков и артиллерии, как потом нам стало известно, противник сосредоточил роту автоматчиков и саперный батальон 287 дивизии СС. Это еще раз показывает, какое значение придавало немецкое командование этому небольшому населенному пункту.
310-я дивизия получила приказ выбить немцев из Гайтолово. Выполнение приказа было возложено на 1084 полк под командованием майора Юртова и комиссара Зеленского.
Рано утром 23 сентября бой начали артиллеристы. Прижимаясь к земле и не отрываясь от танков, шли в атаку цепи солдат. В атаку пошли и мы, связисты.
После ожесточенного боя наш полк занял Гайтолово. Гитлеровцы понесли тяжелые потери. На поле боя остались сотни трупов.
Вскоре фашисты опомнились, собрали силы и попытались снова овладеть селом. Но артиллеристы окончательно разгромили наступающего противника. А через полчаса налетели немецкие самолеты. Их было 42. И бомбили село, от которого ничего не осталось. Но это тоже не спасло их положения. Бой за Гайтолово был крупным нашим успехом. Военный совет Ленинградского фронта объявил личному составу благодарность.
В этом бою погиб мой боевой товарищ – связист Дорошенко. А я отделался контузией. После боя появилась на голове седина, хотя мне было только 26 лет.
Невозможно забыть бой и за населенный пункт Тортолово. От самого поселка ничего не осталось. После ожесточенного боя Тортолово было почти освобождено, но немцы не могли смириться с такой потерей и развернули крупное наступление. Наш блиндаж во время контрнаступления немцев был отрезан. Отступать нам было некуда, так как траншея, подходившая к блиндажу, уже была занята немцами. Мы вели неравный бой. А когда кончились боеприпасы, вызвали по рации огонь на себя. Фашисты этого не ожидали и многие из них были убиты. Тем временем под разрывами снарядов мы вырвались из кольца. На следующий день немцы полностью были изгнаны из Тортолово.
Фашисты засыпали нас листовками, в которых объясняли свое поражение прибытием на фронт 310-й стрелковой дивизии, якобы укомплектованной только коммунистами. Солдаты нашего полка радовались успеху и смеялись над этой писаниной.
Во фронтовом дневнике за 26 сентября 1941 года записано: «С боями продвинулись около 15-ти километров. Очень тяжелые бои ведем за рощу Круглую, которая немцами превращена в крепость. Бой за рощу ведем третий день.
Беда одна, нет наших самолетов, а немцы господствуют в воздухе. 1084 стрелковый полк занял Гонтовую Липку. Дивизия получила благодарность от Военного совета 54-й Армии».
28 сентября политработники провели беседы в ротах и батареях, рассказали о коварном плане немцев, которые хотят выйти к Ладожскому озеру и соединиться с финскими войсками. Бойцы и командиры тогда заявили: «Этому не бывать. Второго кольца вокруг города Ленина не будет. Будем стоять насмерть!».
...В конце октября наша дивизия была переброшена на станцию Глажево. Бойцы переправились на восточный берег Волхова и заняли оборону у деревни Пчева.
На всю жизнь запомнилась мне боевая операция за Пчеву, расположенную на правом берегу р. Волхов...
3 ноября противник окружил деревню. Положение у наших воинов было безвыходным. Это был самый тяжелый день родного полка.
Штаб расположился в подвале конторы колхоза. Немцы яростно наступали. Мы отбивали атаку за атакой. Ряды защитников заметно редели, боеприпасы – на исходе. Создалось критическое положение еще и потому, что телефонная связь со штабом дивизии и батальонами была прервана. Оставшаяся рация работала с перебоями.
Командир полка майор Юртов приказал мне любой ценой добраться до штаба первого батальона и узнать обстановку. Иду перебежками, ползу по-пластунски. С большим трудом разыскал батальон. Там мне не поверили, что я пришел по поручению штаба полка. Людей в батальоне было мало, боеприпасы кончались, а немцы беспрерывно наступают. Отправляясь обратно, я отдал свои гранаты. С собой потянул телефонный провод для того, чтобы восстановить связь.
В штабе доложил обстановку. Но помочь батальону было нечем. Связь с дивизией прервалась.
В этой обстановке бой шел около кладбища и на окраине деревни. Штаб полка находился под явной угрозой окружения.
В этот трудный момент майор Юртов и комиссар Зеленский приказали мне спасти полковое знамя, доставить его во второй эшелон и вручить помощнику командира полка по тылу капитану Волгину или переправить в штаб дивизии. Одновременно мне вручили боевое донесение и приказали вручить его лично командиру дивизии Замировскому или комиссару Шаманину, а также доложить о создавшейся в Пчеве обстановке и нуждах полка.
Меня строго предупредили, что поскольку деревня окружена, я должен соблюдать максимум осторожности и пробраться в штаб дивизии любыми путями и средствами...
К исходу дня под разрывы мин и снарядов я вышел из Пчевы. Деревня горела. Там и тут виднелись разрывы снарядов.
До окраины Пчевы добрался перебежками и ползком. Пробирался по кустарникам, так как идти по дороге было рискованно. Направился в Городище, где находился второй эшелон полка и штаб дивизии. Примерно в двух-трех километрах обнаружил пересекающие дорогу два телефонных провода. Определил – немецкие, и перерезал в двух местах, чтобы нарушить связь.
И как раз в этот момент попал под обстрел. Видимо, подошли вражеские связисты. Немцы открыли сильный автоматный огонь, во время которого я получил ранение в ногу. С трудом замаскировался в кустах. И тут отчетливо увидел двух приближающихся автоматчиков. Открыл по ним огонь из трофейного автомата. Немцы залегли и продолжали обстрел. Я понял, какая надо мной нависла угроза. Фашисты кричали: «Рус, сдавайся!».
Я решил подпустить их как можно ближе и уничтожить. Пригодились гранаты. Ими немцы были уничтожены в тот момент, когда они во весь рост шли в мою сторону. Забрав у немцев два магазина с патронами, я, несмотря на страшную боль в ноге и потерю крови, с большим трудом добрался до Городища. Вручил капитану Волгину полковое знамя, которое мне поручили вынести с поля боя.
Волгину доложил и обстановку. Он тут же приказал командиру разведки старшему лейтенанту Лебедеву срочно доставить в Пчеву боеприпасы. Потом я узнал, что Лебедев с разведчиками не мог добраться до Пчевы, так как попали под обстрел.
С помощью Волгина я поехал в штаб дивизии и вручил донесение. При мне комиссар дивизии Шаманин читал донесение, а Замировский слушал. Как раз в это время радист 1084 стрелкового полка Борис Мартемьянов с трудом передавал по телефону о ходе боя.
«Бой идет у КП полка, Юртов и Зеленский ведут бой. Нам нужна срочная помощь людьми и боеприпасами. Прибыл ли наш связной с донесением...?» После этого связь прервалась.
Замировский и Шаманин поблагодарили меня за спасенное знамя и боевое донесение: «Молодец, сержант, ты честно служишь Родине, будешь представлен к награде».
В пути я кое-как перевязал рану, поэтому потерял много крови. Меня покидали силы.
Так мне удалось с честью выполнить солдатский долг. Знамя героического 1084 стрелкового, впоследствии Краснознаменного полка было спасено.
На следующее утро меня навестил писарь комиссара Булах и рассказал о гибели командира полка майора Юртова, комиссара Зеленского, начальника штаба Джумабаева, радиста Мартемьянова и других работников штаба. Он говорил, что Зеленский очень беспокоился за знамя. Его рассказ самый страшный. Он в моей памяти останется на всю жизнь. Вот что произошло в деревне:
Защитники Пчевы отстреливались до последнего патрона, а затем переходили в рукопашную схватку. Рядом с солдатами дрались командир полка майор Юртов и комиссар Зеленский. Дрались все, кто мог держать оружие. Тяжело раненый начальник штаба полка капитан Садык Джумабаев стоять уже не мог, он, лежа, отстреливался из автомата. И немало уложил гитлеровцев. А когда увидел, что будет пленен, последним патроном верный сын казахского народа оборвал свою жизнь.
Радист Мартемьянов также погиб геройски. С рацией он находился в штабе. Немцы пытались взять его живым, радист отстреливался. Когда же израсходовал все патроны, отбивался прикладом, а затем взорвал в руках гранату. Погиб сам и уничтожил наседавших фашистов.
Так закончился этот неравный бой. В боях за Пчеву геройски погиб почти весь 1084 стрелковый полк. Лишь немногие глубокой ночью вышли из окружения.
Но и гитлеровцы понесли большие потери. Там было уничтожено несколько тысяч фашистов. Поэтому враг без волнения не мог наступать...
В первой половине ноября на наш участок обороны прибыл из Ленинграда первый стрелковый полк. Несколько дней в середине ноября 1941 года были для нашего первого стрелкового полка и 310-й стрелковой дивизии критическими, так как вели бой у самого Волхова. Помнится, в один из дней были поставлены под ружье непосредственно на боевых позициях все штабники, повара, связисты и вели ожесточенный бой с противником, который намеревался взять город Волхов любой ценой.
Бои на подступах к городу продолжались около двух месяцев. Мне запомнилась боевая операция, которая была поручена первой и четвертой ротам полка, состоявшим почти полностью из моряков. Они бесшумно подползли с двух сторон к деревне Раменье, забросали гранатами сарай, в котором находились немцы. Десятки гранат полетели в окна домов. Оставшиеся в живых, немцы бросились бежать в сторону разъезда Куколь. Но наши бойцы их уничтожали и преследовали два километра и с ходу заняли разъезд.
От пленных немецких солдат, захваченных нашими разведчиками, командование получило данные, что против нас наступает 21-я немецкая пехотная дивизия, которая имеет задачу выйти на восточный берег Ладожского озера, создать второе кольцо блокады Ленинграда и удушить его защитников голодом. Таким образом, основная задача полка и всей 310-й дивизии – спасти Волховстрой.
Мы понимали, что гидроэлектростанция на Волхове символизирует начало электрификации страны, осуществление ленинского плана ГОЭЛРО.
Припоминается, как майор Шорин ставил задачу командирам батальонов: «Ни при каких условиях не пропустить немцев через железную дорогу Волховстрой – Тихвин. Вы отвечаете за это головой». И надо сказать, что полк успешно справился с задачей. Немцы к Волхову не прошли. В этом немалая заслуга первого стрелкового полка.
В декабре 1941 года в результате успешного наступления вдоль правого берега реки Волхов мы освободили много населенных пунктов Волховского района...
С января 1942 года и по февраль 1943 года части 310-й дивизии держали оборону на участке примерно 30 километров от Мыслино, станции Кириши, Белая, устье реки Тигода, на железнодорожной линии Тигода – Чудово.
С горечью вспоминается четвертое января, когда был тяжело ранен осколками разорвавшейся мины командир полка майор Шорин. В то же время погибли секретарь партбюро Минасов и начальник штаба лейтенант Петушенков. Ранен был и комиссар Коровенков.
Припоминается случай, когда ранней весной 1942 года, когда только начался ледоход на Волхове, немцы пошли в яростное наступление. Они пытались сбросить нашу часть в Волхов. В это время вышла из строя телефонная связь со штабом дивизии. Мой земляк кустанаец Алексей Темников, будучи хорошим спортсменом-пловцом, изъявил желание доставить в штаб боевое донесение и восстановить связь. Под сильным обстрелом он переплыл ледяную реку, приказ командования выполнил. Связь была восстановлена. За этот героический подвиг Алексей был награжден орденом Красного Знамени.
«…Лучше трижды побывать в Севастополе, чем оставаться здесь», – писал в заметках «Коричнево-зеленый фронт на Волхове» немецкий корреспондент обер-лейтенант Г. Хейзинг, побывавший в Киришах во время жестоких сражений на этой земле. «Удержать Кириши – значит иметь Ленинград», – так говорили гитлеровские пропагандисты.
И несмотря на невероятные, просто нечеловеческие трудности, мы выстояли и победили. Именно в это самое трудное время я навсегда связал свою судьбу с партией Ленина.
...Наша дивизия вела бои на землях Ленинградской и Псковской областей и Карельском перешейке. Дальнейший боевой путь обозначен незабываемыми памятными этапами сражений в северо-восточной Польше в составе 2-го Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского. Закончил войну в Германии, в той самой фашистской Германии, которая принесла столько горя советскому народу.
Ратные дела воинов дивизии героической страницей вошли в летопись Великой Отечественной войны, и слава о них будет жить в веках.
Скоро все мы будем отмечать 30-летие победы над злейшим врагом человечества – немецким фашизмом. Кончилась война, но раны, оставленные ею, еще дают о себе знать. Местами еще сохранились на земле следы былых сражений, напоминают о них и протезы инвалидов, и рано поседевшие головы ветеранов войны. В огне пожарищ сгорело 1.710 наших городов и поселков, 70 тысяч сел и деревень. Война унесла жизни 20 миллионов советских граждан.
Теперь, спустя почти 30 лет, после победы над фашизмом, перед моими глазами проходят четыре военных года. Вспоминаю боевых товарищей Арсентия Юртова, Сергея Зеленского, Садыка Джумабаева, Бориса Мартемьянова, Николая Гончарова и многих, многих других мужественных защитников земли ленинградской.
Мне радостно на душе, что жители Волхова, Киришей, Новгорода и других городов достойно чтут память героев нашей славной дивизии.
После войны я демобилизовался и вернулся к своей семье в Кустанай Казахской ССР. Там окончил юридический институт и в настоящее время работаю заместителем председателя президиума областной коллегии адвокатов. Веду военно-патриотическую работу.
И. Звенигородский,
ветеран 310-й стрелковой
Новгородской ордена Ленина
Краснознаменной дивизии,
старший сержант запаса.
Иван Алексеевич Звенигородский – участник обороны Волхова. В критический момент боев за деревню Пчеву он спас знамя 1084 стрелкового полка.
Иван Алексеевич живет в Кустанае, работает заместителем председателя областной коллегии адвокатов.
* Волховские огни. – 1974. – № 198. – С. 3; № 200. – С. 3;
№ 201. – С. 3; № 203. – С. 3.