ЭТО БЫЛО НА ЛАДОГЕ

 

И знаем мы – кровавая блокада

Исчезнет скоро, словно тень:

Растут и крепнут силы Ленинграда,

Растут и крепнут каждый день...

 

Не знал тогда на Ладоге этих слов сержант Николай Георгиев, но старался делать все, что мог, чтобы крепли силы осажденного Ленинграда, где жила его семья, а в родной деревне Падрила хозяйничали фашисты.

Связь Ленинграда с Большой землей была только по Ладоге. Ранние морозы сковали лед. 20 ноября, когда он на Ладоге достиг местами 180 миллиметров, к восточному берегу отправился конный обоз.

Первый рейс на своей машине Георгиев помнит хорошо. Лед был прозрачный и гладкий, как стекло. В тот день был сильный мороз и туман. Смотровое стекло обледенело так, что ничего не видно. Потом Николай брал с собой соль, завязанную в тряпицу. Ею протирал стекло. Оно потом долго не леденело.

У берега лед был крепкий, потом вдруг стал сильно трещать, как бы угрожая, что не выдержит, а в некоторых местах был вовсе как живой – трещал и выгибался.

– Нужно прибавить скорость, – решил Георгиев, может, проскочу.

Машины с Большой земли везли в Ленинград продовольствие, подкрепление, а вывозили детей, стариков. Это дало возможность с 25 декабря ленинградцам прибавить норму хлеба.

– Может быть, вы вспомните какой-нибудь случай, связанный с теми поездками? – обращаюсь к Николаю Васильевичу.

– Что вспоминать? – грустно усмехнулся тот, – хочу забыть, да не могу. До сих пор в спине осколки ношу. Многие уже вышли, а два остались на память.

...В тот день Георгиев возвращался в Ленинград. Его машина в колонне была первая. В Кобоне спросили солдата у заставы: – Самолеты сегодня летают?

– Сегодня спокойно, – ответил тот.

Когда до берега осталось два километра, послышался гул «мессершмиттов». Гул приближался. Два самолета пролетели над льдом, выпустив пулеметные очереди. Николай выпрыгнул из машины, упал на лед, прижавшись к переднему колесу, спрятал голову под крыло  автомобиля. Отползать не имело смысла. Темная шинель на заснеженном льду была бы хорошей мишенью. Самолеты взмыли в небо, развернулись и сделали еще один заход. Прогрохотали очереди пуль. Острые кусочки льда, отколотые пулями, обожгли лицо.

Когда самолеты улетели, к Георгиеву подошел водитель другой машины: «Сержант, ты жив?»

– Жив, – удивился вопросу Николай, – руки-ноги целы, – он пошевелил пальцами.

В кабине горело сиденье. Георгиев снял шинель и стал ею тушить огонь. Движением руки дал сигнал водителю, следовавшему за ним, продолжать путь. Стал собирать осколки разбитого лобового стекла. Сразу почувствовал холод. Чтобы надеть шинель, вышел из кабины и вскрикнул от боли. Сильно болела спина. Но когда он увидел в клочья порванные пулями и осколками капот и крышу кабины, забыл про боль. Заглянул под машину, из радиатора капала вода. Георгиев собрал куски льда, отколотые пулями, засыпал их в горловину радиатора и поехал.

А спина горела нестерпимо. И только когда в Ленинграде он сдал груз, отправился в госпиталь. Нижняя рубашка, смоченная кровью, теперь уже высохла, накрепко приклеилась к спине. Ему удалили несколько осколков, остальные, более глубокие, остались на память.

Уже весной, после одного из рейсов, Георгиев стал кандидатом в члены КПСС.

После войны Георгиев много лет работал на Ленхладкомбинате.

Коммунисты неоднократно избирали его секретарем парторганизации.

По возрасту он мог бы выйти на пенсию, но продолжает работать в 69-м автопредприятии Ленторгбыттранса. В одной из характеристик на Н. В. Георгиева есть такие слова: «Учит коллектив шоферов по-государственному решать производственные вопросы». По-государственному к каждому вопросу подходит сам. Поэтому и возглавляет группу народного контроля на предприятии.

Велика наша страна. Но у каждого в сердце свой самый родной ее уголок. Для Николая Васильевича такой уголок – деревня Падрила. Здесь он делал свои первые шаги по жизни, здесь жила семья. Здесь он окончил «единую трудовую школу», сюда вернулся после окончания техникума. Уничтожили фашисты родную деревню. Но Николай Васильевич помнит о ней, приезжая в соседнюю деревню Сари. В местной школе рассказывает ребятам о Великой Отечественной войне, о ледовой Дороге жизни.

 

Н. Ефремова.

 

 

* Волховские огни. – 1982. – № 47. – С. 3.