08.09.2012
ПОСВЯЩЕНИЕ
Через три года работы сайта сообщаю:
этот сайт был открыт 28.08.2009 в канун 103-летия со дня
рождения мой бабушки, в её честь и в память о ней.
До сей поры я не сообщал об этом и материалы о
моей семье публикую последними.
За три прошедших года сайт наполнился
сведениями о многих людях, поэтому я
теперь могу признаться, что мной двигала, меня
ежедневно подстёгивала память о них, о моих
бабушке и дедушке, живших на Зелёном Хуторе с 1949
года (снимали комнатку у А.Н. Симоновой),
поставивших в 1951 году на Зеленом Хуторе свой
первый и последний в их жизни собственный дом
и нашедших последнее пристанище на первой
Рябушке (будогощское кладбище). Вот и теперь, в
субботу, я с утра отложил кучу неотложных дел и,
подгоняемый воспоминаниями, сел за компьютер.
Думаю, настало время рассказать о них. А то вдруг
не успею рассказать? Пример моего старшего друга А.В. Козлова мне в урок. Надо
поторопиться.
Моя бабушка (я звал её Бусь) Галина
Степановна (Стефановна) Оппокова (урождённая
Лотоцкая) родилась 29 августа 1906 года на
Украине, в семье православного священника. До
революции она успела окончить 6 классов гимназии.
Когда ей было 14 лет, её отец скончался от тифа в
Червоной Гребле (по русски - в Красной Плотине).
Там и похоронен. Могила его мне неизвестна. На
яндекс-фотках я опубликовал альбом "1903 -1920
история одной любви" фотокопий открыток,
которые мой прадед дарил моей прабабушке в
период ухаживания. После его смерти она
сохраняла их, как память о любви. На этом сайте
есть даже фотокопия письма моего прадеда
родителям прабабушки, в котором он просит её руки
и от волнения делает ошибку в своей собственной
подписи [страница 1, страница 2] Пусть это
будет образцом для молодёжи. Пусть не поддадутся
они на растленную пропаганду современных СМИ,
обслуживающих интересы уничтожителей России.
Жизнь овдовевшей прабабушки также недолгой
оказалась. Всего лишь 40 лет. Ревматизм,
мучительные боли во всём теле, диабет, слабость,
не дававшая подняться с постели...
Затем через все переезды из гарнизона в
гарнизон, сквозь ужас ленинградской блокады эти
открытки и письма сохранила её дочь - моя бабушка,
Бусь. От неё часть открыток попала к моей маме и
через неё - ко мне. Жизнь моя складывается так,
что, может статься, передать их мне будет некому.
Потому передаю их копии людям. Всем,
неравнодушным к нашей истории. Пусть посмотрят,
как было принято создавать семью в XIX веке. Как
знакомились, как ухаживали.
В 17 лет за "классово чуждое
происхождение" мою Бусь исключили из
медучилища в Одессе (хотела быть медсестрой).
Об этом периоде моя память хранит её два
коротких рассказа: о проживании в семье
родственника, врача - гипнотизёра (которому за
обедом Бусь осмелилась заявить, что никакого
гипноза нет), и о первом посещении ею зубного
врача в Одессе. Где-то я их излагал. Надо найти.
К сожалению (или к счастью), мы не можем передать
потомкам всю нашу память о нашей жизни.
Передаются лишь яркие эпизоды, короткие
рассказы, вроде того, как 10-летняя Бусь ехала с
отцом в бричке по украинской степи и вдруг отец
неистово погнал лошадей, потому что увидел
недалеко... шаровую молнию. Тем ценнее нам эти
эпизоды. Их обязательно надо записывать - не
пренебрегайте этим, не откладывайте на потом.
В 18 лет Бусь вышла замуж. В 20 лет она потеряла
брата, которого за "классово чуждое
происхождение" отправили
"перевоспитываться" - осушать малярийные
болота. Там он вскоре и погиб от малярии.
Извещение о смерти пришло по почте в виде записки
карандашом на обороте обрывка багажной
квитанции. Такова была в те годы цена жизни
простого человека, примерно как сейчас. Больше
того - саму эту записку в те годы хранить было
опасно, она не сохранена.
С 1924 года моя Бусь - жена офицера, безропотно
ездившая за ним с детьми из одного гарнизона в
другой, куда пошлёт командование. Она была
ленинградской блокадницей, награждённой медалью
"За Оборону Ленинграда" в 1942 году. Медаль
была - из первых четырёх тысяч медалей, без
позолоты. С 1951 года по конец жизни в 1984 году -
будогощанка, зеленохуторянка.
1962 год, Бусь в дверях своего дома в
Будогощи
Моя мать, её старшая дочь (тоже блокадница, тоже
медаль "За оборону Ленинграда"), говорила
мне, что иногда отъезд на другую квартиру занимал
буквально час. Внезапно со службы приезжал дед на
полуторке, в авральном темпе собирали все вещи в
узлы и в чемоданы. Мокрое стираное бельё
непросохшее с верёвок - туда же. Залезали в кузов -
и в дождь не в дождь ехали к новому месту службы...
И так шла семейная жизнь с 1924 по примерно 1937 год,
когда деда из Запорожья перевели служить в
Ленинград. Здесь 3 года семья жила на одном месте,
но началась война и блокада. В эвакуацию не
поехали, потому что не верили, что немцы тут
надолго. - Так писали советские газеты! Верили,
что Америка поможет. Верили, что изгоним мы врага
быстро... единым ударом и малой кровью, как
обещали до войны газеты словами руководителей
партии и страны...
Осенью 1941 года мама видела на Подъездном
переулке подводы с мертвыми ремесленниками,
нагруженными как дрова. Лошади тоже - кожа и
кости. Тогда ей впервые стало по-настоящему
страшно, хотя они уже пережили разрывы бомб перед
окнами. Ведь у неё младший брат был ремесленник,
работал на фронт и домой не заходил...
Выжили чудом, благодаря помощи командования
воинской части деда, переселившего в начале 1942
года Бусь с детьми за город. Приехал политрук на
полуторке и вывез сначала в другой район
Ленинграда, где поменьше бомбили, а через
несколько месяцев и в пустой дом в Шувалово.
До переезда в Шувалово мама дежурила на крышах,
ходила в комсомольские патрули. Видела ракеты
сигнальные ночью во время бомбардировок (район
Витебского вокзала), - и в самом деле в городе были
немецкие шпионы. Тогда в тёмное время суток люди
вешали на себя светящуюся фосфором бусину, чтобы
человека было видно. Была также надежда на то, что
упавшего увидят и спасут. Потом, зимой 1941/1942 эта
надежда пропала, светящиеся бусинки вешать
перестали. У меня до сих пор хранятся такие
фосфорные бусы от мамы, купленные ею уже после
войны в память о блокаде. Но уже не светятся.
Зажигалок тушить ей самой не пришлось (подруга
тушила на её глазах), а вот тушить пожар на
ниточной фабрике - пришлось. Об этом даже заметка
[см. копию]
была в ленинградской газете "Смена". На
заметке надпись маминой рукой: "Налёт был 8/IX
вечером"
"Отметилась" мама с братом и на Бадаевских
складах [см. фотокопию заметки в Ленинградской
правде от 10.09.1941, копия сделана в публичной
библиотеке]. Но там мама ничего не делала, всё до
неё люди сделали, а вот попасться на глаза
корреспонденту газеты вместе с братом как-то
умудрилась. Тот их обоих поставил в нужную ему
позу, сфотографировал на фоне печных труб и
записал ФИО для сообщения о подвигах
ленинградской молодёжи. Отсюда началось её
понимание лживости прессы.
К началу 1942 года они с братом до того обессилели
от голода, что вдвоём с трудом могли тащить домой
треть ведра воды из снарядной воронки. К ним
подошёл военный, попросил напиться, - ОДИН поднял
треть ведра воды.. - они зачарованно на него
смотрели: какой силач!
Зимой у Витебского вокзала во дворе дома мама
видела в сугробах трупы, разрубленные на мясо.
Видела девушку, похожую на неё саму, в задранном
платье и с отрубленной нижней частью туловища.
Стоило ей вспомнить ту картину - у неё начинался
плач.
Ничего этого мама рассказывать не хотела. Если
я приставал в ней с расспросами - она плакала
назрыд: "Не заставляй меня вспоминать ЭТО"
В Шувалово их спас огород. Мама потом всю жизнь
брюкву есть не могла.
А работали там они на оборонных производствах.
И Бусь и дети. Мама шила шинели, крутила
обессилевшими ногами привод швейной машины и
получала паёк (в два раза?) меньший, чем
призванные армией работницы (вольнонаёмным паёк
был меньше). Однажды руководитель мастерской
объявил вольнонаёмным благодарность, а они
ему в ответ жалобно: "Вы бы нам вместо
благодарности хоть немного макарончиков
прибавили, а то вот работаем одинаково, а
получаем... Ночью от голода спать не можем". Тот
возьми в ответ да и скажи: "Что вы ко мне с этим
вопросом? Эти нормы утверждены товарищем
Сталиным. Вы поставьте его портрет на тумбочку на
ночь рядом с кроватью, - вот и сыты будете".
Через несколько дней он исчез. Говорили, что его
забрали в НКВД. А от него остались молодая
жена и годовалая дочка...
Их сын (мой дядя, тоже блокадник) родился позже
моей мамы, а погиб 9 мая 1946 года (такая ему выпала
трагическая судьба: надо было
мальчишке-ремесленнику перенести блокаду
Ленинграда, в которую люди умирали сотнями тысяч
от голода и холода, затем кончить училище
военное, - всё для того, чтобы погибнуть в
Каменец-Подольске в первую годовщину Победы от
пули сослуживца, спьяну устроившего салют).
Моя Бусь в главных чертах повторила судьбу
своей матери (моей прабабушки): в юности потеряла
отца и брата, в зрелом возрасте - юного сына, в
старости 25 лет мучилась ревматизмом, который
согнул её стан и скрючил её пальцы рук (белье-то
полоскала в прорубях, не говоря уж про Блокаду).
Но она если и говорила о своих болях, то с тихой
извиняющейся улыбкой. Себя от ревматизма она не
вылечила, но вот меня в раннем детстве избавила
от болей в коленях, которые не давали мне спать по
ночам. Чем себя лечила - муравьиным спиртом,
пчелиным ядом, змеиным ядом - тем и внука лечила. И
вылечила! На всю жизнь во мне сохранилось
ощущение тепла её рук, растирающих мои больные
колени, утихаюшая боль, покой, и запах лекарства -
камфары, керосина и чего-то ещё...
Бусь ко всем относилась с приветом, с участием,
с тихим добрым словом и советом. Она была
добрейшей и интеллигентнейшей из женщин.
Находила общий язык со всеми. Даже с цыганками.
Если бы не она - не было бы у меня на всю жизнь
любви к Будогощи, её природе, её людям, - не было бы
и этого сайта. Потому, кто верует - помолитесь 29
августа за упокой её души, кто не верует, - просто
помяните добрым словом ленинградскую
блокадницу, безропотную жену русского офицера,
добрейшую из мам и бабушек.
Мой дедушка Анатолий Павлович
Оппоков [1901 Кальник, Украина - 1988 Будогощь] в 1920
в Киеве поступил на службу в Красную армию.
Был грамотен (окончил один курс мореходки), тогда
это была редкость, потому его сразу назначили
заведовать хозчастью - от полевых кухонь до
оружия. Служил сначала в Первой Конной армии,
потом - куда посылали. Со своей женой (моей
бабушкой) познакомился в Умани в 1924 году,
случайно, на улице. Бабушка смеялась: "Он
покорил моё сердце шинелью с 'разговорами', в ней
он был такой молодой и уже такой
представительный".
В молодой семье сначала появилась дочь - моя
будущая мама. И молодые родители были настолько
полны жизни, что однажды летом, будучи в отпуске,
оставив малую дочь на попечение бабушки (моей
прабабушки), на велосипедах из Умани махнули... в
Крым (!)
Бабушка в Будогощи с тихой улыбкой, за обедом,
ломая скрюченными от ревматизма пальцами сорбит
для своего чая (ещё и диабет ей приписали, но
инсулин она не колола), расказывала (в
присутствии деда) примерно так: "Мы только что
поженились. Тогда начало радио появляться. Оно
было диковиной вроде как сейчас полёты в космос
или телевизоры. Анатолий Павлович [на людях
они всегда друг друга по имени-отчеству называли]
сразу им увлёкся. Приёмник надо было настраивать
[детектирующую точку иглой на кристалле искать].
И вот ночью Анатолий Павлович меня будит
радостный, суёт мне наушники: слушай, я радио
поймал! [со смехом] Ночами спать не давал со
своим радио! Все ночи напролёт им занимался!"
[Удивительно, но в 1960х годах я видел на
чердачке дома в Будогощи этот детекторный
радиоприёмник 1924 года. А после смерти дедушки моя
тётушка избавлялась от хлама с помощью печки...
Однако память позволила мне найти фото похожего
приёмника. Вот оно на яндекс-фотках]
Дед окончил службу в 1944 году по ранению (под
Нарвой перебита левая рука, висела плетью) и
вскоре вывез из голодного Ленинграда жену и
младшую дочь (родилась в 1944, врачи чудом выходили
её) - сначала в Серебряницы, взяв в сбербанке
15-летнюю ссуду на постройку дома, а когда подошло
время дочери поступать в школу - перевёз дом в
Будогощь.
Мой дедушка очень много дал моему развитию:
научил приколачивать, пилить, строгать,
обтачивать, тесать, колоть дрова, паять, выжигать,
ставить забор и ремонтировать хозпостройки... Он
прощал мне мальчишеские преувеличения и делал
вид, что верит моим россказням и даже удивляется
им... Это ему удавалось артистически, я только
взрослым понял его игру во благо моему детскому
самолюбию. Он был мне старшим товарищем в тех
моих играх, которые были связаны с изготовлением
чего-то... Он сам любил мастерить и легко
загорался очередной идеей... Нередко было так, что
моего терпения довести задумку до конца не
хватало - и дед доводил её до конца. Мне было
стыдно.
Я помню все деревянные игрушки, которые он мне
сделал и которые позже делал я сам. Я помню старый
довоенный фотоаппарат деревянно-кожемитовый
(для фотопластинок!), штатив-треногу для него и
как я с ними играл. Моими игрушками были
снтрументы, которые я поначалу оставлял где
попало, но постепенно дедушка приучил меня
класть их на место. На чердачке дома у него лежали
десятки испробованных самоделок. Помню его
трёхногую табуретку из осины (четырёхногая
устойчивой быть не хотела). Помню, как в
шестилетнем возрасте он разрешил мне сверлить
дырки в сиденьях "венских" (гнутых) стульев
(одой дыркой больше - одной меньше...). Помню,
как во время грозы однажды в страшно проскочила
мощная искра в антенном переключателе на стене у
окна и дед перекидывал ручку грозового
переключателя вниз палкой. Помню, что в главной
комнате дома к концу его жизни было... 17 (!)
электрических розеток на 220 вольт (или больше?). В
1960х годах он всех снабдил радиоприёмничками и
бабушка смеялась, что только в кабинете
задумчивости приёмничка не хватает.
При жизни дедушки его дом в Будогощи казался
мне старинным замком, полным тайн, начинённым
интереснейшими и захватывающими книгами,
журналами, руководствами, инструментами, старыми
радиодеталями и бесчисленными самоделками ... -
ничего из этого не сохранилось, увы. Но память
хранит во мне все те тайны, скрип каждой дверной
пружины и каждой дверной петли, лязг каждого
дверного крючка, крышки и носика рукомойника,
щелчки выключателей (которых уже нет), скрип
половиц под ногами деда, шагающего в раздумье из
угла к входной двери и обратно, скрежет
покосившихся дверей в дровяной сарай и в
коровник (которых тоже уже нет), тяжесть
наклонной двери на чердак ... Это всё есть пока во
мне, а потом не будет и этого...
Вот на фото 1962 года мы вчетвером:
бабушка, их младшая дочь (моя тётя), я и дедушка на
скамейке,
служившей мне в детстве верстаком, во дворе
перед домом. Там и сейчас стоит скамейка, но уже
другая.
Фотографировал мой отец, который потом
по ошибке будогощские негативы в мусоропровод
выкнул за сутки до того, как отдать мне все
архивы. Пропали фото друзей моего детства!
Пропали не отпечатанные кадры... 35 лет отец хранил
негативы, чтобы выкинуть за сутки до того, как
передать мне все архивы! - Вот как в жизни бывает...
Потому торопитесь, не откладывайте архивных дел
на потом, храните их как самую большую ценность и
не доверяйте никому - ни малым детям ни
забывчивым старикам.
Мой дедушка родился в Кальнике (казачий
военный городок на одноименной реке на Украине) и
похоронен в Будогощи недалеко от ручья Кальник.
Между этими двумя Кальниками уложились 2000
километров и 87 лет жизни. Не правда ли,
поразительное совпадение?
Естественно, что кроме моих бабушки и
дедушки, о которых я только что кратко рассказал,
я хотел увековечить память и о ставших мне
родными зеленохуторянах, будогощанах, жителях
окрестных деревень.
Я хотел донести до юных, до новых поколений
русских людей, как в послевоенное время оживали,
развивались, хорошели русские сёла и деревни
Северо-Запада России. Это была полная
противоположность нынешнему процессу их
умирания! Я хочу, чтобы молодёжь знала, как в них
радостно было жить. Как мы верили, что впереди
жизнь будет лучше. Лучше для всего народа.
В наших деревнях можно счастливо жить, что бы ни
утверждала противного этому современная лживая
пропаганда. Русские люди трудолюбивы, умеют
очень хорошо жить своим трудом, если им в этом не
препятствуют, если их не грабят, не разрушают их
систему жизнеобеспечения, согласованную с нашей
лесной природой, с потребностями НАШЕГО народа,
НАШЕЙ страны, а не заграничных нахлебников.
Я верю, что Россия возродится несмотря на
старания Запада превратить её в свою колонию. И я
делал этот сайт для того, чтобы затруднить ему
эту задачу, чтобы следующим поколениям было ясно,
что возродить Россию и нужно и можно. Пусть этот
сайт вселит в них уверенность в этом. Пусть они
видят перед собой образец - жизнь предков,
устоявших под натиском чудовищной военной
машины объединённой гитлером Европы.
Мне по большому счёту для сайта осталось
доделать лишь одно крупное дело: выполнить
желание Алексея Васильевича
Козлова [1931-2012] ныне покойного моего
старшего друга и соавтора этого сайта [никогда
его не видевшего, но слышавшего в моем изложении] : из публичной библиотеки,
из газеты "Киришский колхозник" -
"Волховские огни" - "Киришский
факел" выписать и изложить здесь важнейшие
сведения о жизни Будогощи и края в самые лучшие
для них годы - в 1960е...
Ну ещё можно добавлять на сайт новые детали
воспоминаний и материалы, присылаемые по почте,
биографии новых людей. В принципе работы на этом
сайте всегда всем хватит. Но главное, что
осталось сделать мне, - выписки из старых номеров
районной газеты.
А в основном, вчерне, сайт готов.
И посвящён он Вам, сельские труженики, русские
люди.
